Воспитанница, комедия А. Н. Островского - Страница 2

ЛИЗА. Разумеется, девушка.

НАДЯ. А как тебе скажут: ступай за пьяного, да еще и разговаривать не смей, и поплакать-то о себе не смей… Ах, Лиза!.. Да как подумаешь, что станет этот безобразный человек издеваться над тобой, да ломаться, да свою власть показывать, загубит он твой век так, ни за что! Не живя, ты за ним состаришься! (Плачет.) Говорить-то – только свое сердце надрывать! (Махнув рукой.) Так уж, право, молодой барин лучше.

Приходит и Леонид, и тут происходит следующая сцена, которую мы решаемся целиком представить читателям.

...

ЛЕОНИД (подходя). А я думал, что ты обманешь меня – не придешь.
НАДЯ. Отчего же вы так думали?
ЛЕОНИД. Да ведь ты говорила, что не любишь меня.
НАДЯ. Мало ли что девушки говорят, а вы им не верьте. Как вас не любить, красавца этакого.
ЛЕОНИД (удивленный). Что ты, Надя! (Берет ее руку, несколько времени держит, потом целует.)
НАДЯ (в испуге, отнимает руку). Ах! Что вы это делаете! Голубчик, барин! Как вам не стыдно!
ЛЕОНИД. Уж я тебя очень люблю, Надя!
НАДЯ. Любите? Ну что ж, вы бы так меня поцеловали.
ЛЕОНИД. Можно, Надя? а? ты позволишь?
НАДЯ. А что ж такое за беда!
ЛЕОНИД (оборотившись). Ах, и ты, Лиза, здесь…
ЛИЗА. Уйду, уйду!.. Мешать не буду.
ЛЕОНИД (сконфуженный). Я совсем не потому. С чего это ты выдумала?..
ЛИЗА. Ну уж, не хитрите. Мы тоже знаем… (отходит за кусты).
ЛЕОНИД. Так ты мне позволишь поцеловать тебя (робко целует). Да нет, дай мне руку поцеловать.
НАДЯ (прячет руки). Нет, нет, как можно! Что это вы!..
ЛЕОНИД. Отчего же? Знаешь ли ты это: ты для меня теперь дороже всего на свете.
НАДЯ. Будто и правда?
ЛЕОНИД. Ведь меня еще никто не любил.
НАДЯ. Не обманываете вы?
ЛЕОНИД. Нет, право!.. Право, никто не любил. Ей-богу!
НАДЯ. Не божитесь, я и так поверю.
ЛЕОНИД. Пойдем, сядем на лавочку.
НАДЯ. Пойдемте (садятся).
ЛЕОНИД. Что ты так дрожишь?
НАДЯ. А разве я дрожу?
ЛЕОНИД. Дрожишь.
НАДЯ. Так, должно быть, озябла немножко.
ЛЕОНИД. Позволь, я тебя одену (одевает ее полой плаща и обнимает. Надя берет его руки и держит).
НАДЯ. Ну, вот и давайте так сидеть да разговаривать.
ЛЕОНИД. Да об чем же мы будем разговаривать? Я только одно и буду говорить тебе, что люблю тебя.
НАДЯ. Вы будете говорить, а я буду слушать.
ЛЕОНИД. Да ведь это надоест, одно и то же.
НАДЯ. Вам, может быть, надоест, а мне никогда не надоест.
ЛЕОНИД. Ну, изволь, я буду говорить. Я люблю тебя, Наденька (встает и целует ее).
НАДЯ. Что ж это вы! А вы сидите смирно, как уговор был.
ЛЕОНИД. Так сложа руки и сидеть?
НАДЯ (смеясь). Так и сидеть. Вот слышите, в роще соловей поет. А вы сидите да слушайте. Как хорошо так слушать!
ЛЕОНИД. Как так?
НАДЯ. Да вот так, как мы с вами сидим. Кажется, всю жизнь так бы и сидела да слушала. Уж чего еще лучше, чего еще надобно…
ЛЕОНИД. Наденька, да ведь это, право, скучно.
НАДЯ. Вот вы каковы, мужчины-то! Вам уж сейчас и скучно сделается. А я вот готова всю ночь просидеть да глядеть на вас, не спуская глаз. Кажется, про весь свет забуду! (У нее навертываются слезы; она нагибает голову; потом смотрит на Леонида пристально и задумчиво.)
ЛЕОНИД. Теперь бы хорошо на лодке покататься; погода теплая, месяц светит.
НАДЯ (рассеянно и почти машинально). Чего-с?
ЛЕОНИД. Покататься бы на лодке; я бы тебя перевез на островок. Там так хорошо, на островке. Ну что ж, пойдем (берет ее за руку).
НАДЯ (в задумчивости). Куда же-с?
ЛЕОНИД. Как куда? Я тебе говорил, разве ты не слыхала?
НАДЯ. Ах, извините, голубчик барин. Я задумалась и не слыхала ничего. Барин, миленький, простите. (Кладет голову ему на плечо.)
ЛЕОНИД. Я говорю, поедем на островок.
НАДЯ (прилегая). Ах да, куда вам угодно! Хоть на край света!.. Только бы с вами… Ведите, куда хотите.
ЛЕОНИД. Надя, ты такая добрая, такая миленькая, что мне кажется, я заплачу, глядя на тебя (подходит к лодке).
ЛЕОНИД. Прощай, Лиза.
ЛИЗА (выходя из кустов, грозит). Смотрите вы! (Леонид и Надя садятся в лодку и уезжают.)

Молодых людей подкарауливает Василиса Перегриновна, ехидная приживалка, которой характер и положение в доме очерчены с необыкновенным искусством. Она все пересказывает Уланбековой, которая и без того огорчена уже, что Гришка, ее любимый лакей, мальчик 19 лет, отпросился с вечера на гулянку и не пришел домой ночевать. С досады на Гришку, который с нею обращается запанибрата, Уланбекова изливает свой гнев на Надю и решает, что она должна выйти за Неглигентова. Леонид, узнав об этом, хочет опять упрашивать мать; но Василиса Перегриновна говорит, что к старухе теперь нельзя подступиться, пока Гришка к ней не придет и прощенья не попросит; поэтому, говорит, «барин наш хороший, не угодно ли вам будет ему поклониться, чтобы он поскорей шел у маменьки прощенья просить?». Леонид, подумав, отвечает: «Ну, уж это ему слишком много чести будет», и пристает к Наде с утешениями и вопросами – что теперь делать. Но для Нади понятна уже ее судьба, ясно будущее. Она просит Леонида оставить ее: «Пускай мне, говорит, будет тяжело, а вы веселитесь себе, что вам об таких пустяках себя беспокоить?» Наконец, будучи не в силах выдержать долее его малодушного участия, она говорит: «Ах, боже мой! Уж уехали бы лучше куда-нибудь, с глаз долой». Леонид очень рад такому исходу и подхватывает: «А в самом деле, я лучше поеду к соседям на неделю». – «Ну, и с богом!» – говорит Надя…

В этом остове прекрасного произведения нельзя, конечно, видеть всех его достоинств; но мы хотели познакомить читателей по крайней мере с содержанием пьесы г. Островского, потому что чувствовали себя не в состоянии передать всю силу впечатления, какое она производит. Из приведенной сцены читатели могут видеть, до какой глубины достигает г. Островский в обработке характеров и сколько поэтической прелести умеет он придать самым простым положениям. Мы с нетерпением ждем выхода второго тома его сочинений, чтобы подробнее поговорить о его таланте.